— Прелюбезные господа! Приветствую вас в великолепном городе Фискехале! За малую плату я проведу вас по городу, расскажу, где лучше стол, где толще шлюхи и где меньше клопов. Если вас интересует торговля, покажу дома купцов. Если хотите наняться, как воины, могу посоветовать, куда обратиться. Никто не знает город лучше, чем Фарлей Рыжий.

Говорил он странно, будто проглатывал рычащие звуки и умягчал твердые. Его имя слышалось больше как Фаллей.

На пирсу подошел мужчина с десятком воинов, и Рыжий заторопился:

— А если кинете монетку прямо сейчас, скажу, сколько нужно дать этому прощелыге, чтоб он вас не обобрал.

Альрик, уже обряженный в белый плащ, лишь кивнул.

— Он захочет взять плату за каждую пару весел, а ты не давай ему больше одной серебрушки за десять человек.

Доски закачались под тяжелой поступью воинов, и Фарлей зашептал еще быстрее.

— Если будет требовать больше, скажи, что знаком с каким-нибудь конунгом. И сошлись на Агнара, мол, к нему приехал. Это местный ярл, — и тут же возопил: — Ну хоть монеточку! Хоть полсеребрушки! Фарлей плохого не посоветует!

— Пшел вон, — небрежно отпихнул босяка подошедший. Обвел надменным взглядом наш корабль, посчитал весла и провозгласил: — Два десятка весел! Четыре эрторга! И еще три за стоянку за каждые десять дней.

Я глянул на Фарлея, который приплясывал на пирсе позади. Он подскочил, поджал одну ногу и закачался на самом краю, делая вид, что вот-вот упадет в воду. И когда он наклонился так низко, что удержаться, казалось, уже было невозможно, вдруг резко взмахнул руками, кувыркнулся через голову и встал посередине пирса.

— … четыре эрторга, — говорил Альрик. — Сам видишь, людей у меня раз-два и обчелся. Было больше, но трое погибло, защищая доброе имя конунга Рагнвальда в диких землях.

Это он про Хвита, Ларса и Трюггве говорит? Жаль, что сам конунг не знает, что мы за него на том дымящемся острове сражались.

— Я лично на Вардрунн сражался с доблестным Этельбердом перед лицом Рагнвальда. И кстати, конунг шлет родственный привет ярлу Агнару, да не отвернется от него Формир!

— Четыре эрторга? Пусть будет так. Порядки наши знаешь? Мечами почем зря не махать. За смерть норда ответишь головой. За смерть бритта — купишь нового раба. За смерть рунного бритта — получишь награду. В деревнях не бузить. Нынче все под рукой лендерманов. Вмиг отыщут и заставят платить.

Тут я еще раз глянул на Фарлея. У него не было даже маленького ножичка, с которым должен ходить каждый рунный. Да и руны у него тоже не было, хотя по виду ему было не меньше трех десятков лет. Неужто урод какой? Или условие у него сложное, неразгаданное?

Воины ушли, и Фарлей снова подошел к нам.

— Ну что, господин? Пригодился тебе совет Фарлея? Не обманешь? Заплатишь?

В руки безрунного прилетела монетка.

— Еще издалека я понял, что на сем горделивом корабле в наш город идут настоящие честные господа, не скупливые, как и должно быть истинным нордам. Так что, показать город?

Альрик покачал головой.

— Скажи лучше, таверна «Серый бык» еще стоит?

Фарлей усердно закивал.

— Вот и ладно. Арне и Айс, останетесь тут.

Мы сошли с Волчары, копья, доспехи и щиты брать не стали, лишь ножи да любимые топоры-мечи прихватили. Не на вражеский берег ведь сходим. К своим, к нордам.

Несколько ульверов решили все же воспользоваться знаниями Фарлея Рыжего и потребовали отвести их к самым толстым шлюхам, а я, Тулле, Альрик и Сварт пошли в таверну, что стояла неподалеку от порта.

Мне город не глянулся. Грязная тесная дорога, суетливые мельтешащие люди в тряпках и обносках, бесконечно кланяющиеся на всем пути, тощие голые дети, шныряющие вместе с собаками и такими же тощими свиньями, подгнившие крошечные дома, чахлые огородики. То и дело к нам подходили безрунные люди, протягивали обглоданные руки и просили денег. Девушки с впалыми щеками хватали нас за плащи и приглашали пойти с ними. Даже Аднфридюр на их фоне выглядела бы настоящей красоткой.

И таверна оказалась под стать городу. Как там сказал Фарлей? Великолепный Фискехале. Угу. Каков город, такова и таверна. Хорошо хоть внутри безрунных не было. Альрик заказал побольше мяса, мягкого хлеба и крепкого пива. После нескольких дней всухомятку всем хотелось нормальной горячей еды.

Немного утолив голод, я оперся спиной о стену и посмотрел в зал. Неподалеку от нас сидело трое юнцов, каждый на третьей руне. И что-то меня в них сильно раздражало. Царапало глаз. Один из них обернулся, и я понял. Их волосы были острижены по самые уши, и на щеках не было ни волоска. У меня тоже пока борода не росла, зато под носом уже появились темные волосы.

Я негромко сказал Тулле:

— Глянь. Кажись, тут принято по осени стричь не только овец.

Он заржал на всю таверну. А один из той троицы подскочил и с размаху попытался мне врезать…

— Это что, каждый раз платить? Даже когда он первым кидается? — недовольно буркнул я и одним глотком опорожнил кружку.

— Ты пришлый, — пожал плечами Альрик. — Впрочем, если встретишься с ним вне города и без свидетелей, кто тебе что скажет?

Эта мысль меня порадовала, и я довольно осклабился, глядя на парня со сломанным носом. А потом мотнул головой в сторону двери. Он сразу отвернулся и уткнулся в свою кружку. То-то же.

— Странный городишко, — сказал Видарссон. — Так много безрунных. Это что, все рабы?

— Чаще всего, — ответил хёвдинг. — Когда сюда пришли норды, тут жили свои народы. Бритты. Наши были и рунами повыше, и в бою позлее. К тому ж, на рунных бриттах так замечательно можно было подрасти. И сюда рванули чуть ли не все мужчины с наших островов от тринадцати до пятидесяти лет. Некоторым хватило нескольких рун, и они вернулись домой. А кто-то захотел остаться, перевез семью и осел на земле. Вырезали тогда бриттов неимоверное число. Тысячи тысяч. Всех рунных. Оставили только женщин и безрунных детей. И сейчас бритты здесь живут как рабы: обрабатывают поля, пасут скот, помогают в ремеслах. И им строго запрещено иметь даже одну руну. Если увидишь рунного бритта, можешь смело убивать. Еще и награду получишь.

— Эх, опоздал я, — вздохнул Видарссон. — Щас бы уже хельтом был.

— А с тварями что? — уточнил я.

— С тварями… С тварями тут отдельная история. Я потом при всех расскажу, чтоб языком дважды не молоть.

— Так тот Фарлей, что с пристани, тоже